Суета сует - Борис Курланд
Она почувствовала, как ее всю заливает густой липкий пот.
В полиции дежурный предложил подождать 72 часа, таков порядок, если не объявится, приходите через два дня.
– Послушай внимательно… – Она перегнулась через стойку: – Мой муж не торгует в лавочке, не таскает кирпичи на стройке и не подрабатывает ночным сторожем. Он работает на объекте в Димоне, ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Если его похитили террористы, иностранная разведка или черт его знает кто еще, это может стать делом государственной важности. Ты понял?
Дежурный предложил подождать, прошел в соседнюю комнату, она слышала, как он разговаривает с кем-то по телефону.
Беэр-Шева. 1996 год
Галина и Орит
Галя договорилась о переезде в Акко, город на севере страны, в рамках той же больничной кассы: все персональные права оставались за ней, включая зарплату и соцпакет. На новом месте ей незамедлительно предложили должность старшей медсестры в недавно построенной поликлинике. Она равнодушно выслушивала объяснения заведующей отдела кадрами. Самое главное – новое место работы находилась на расстоянии нескольких часов от Беэр-Шевы.
Галя не оставляла Орит без присмотра практически даже на короткое время. Сразу после последнего экзамена она объявила дочери о переезде в Акко. У них произошел тяжелый разговор.
– Что ты имеешь против Алона! – кричала Орит на мать. – Из-за тебя он избегает меня, перестал заходить к нам, как раньше. У него подружка появилась, Ноа, я с ней разберусь. Он будет мой, чего бы это мне ни стоило, поняла, он будет мой, тебе ничего не поможет. Не поможет! Мы поженимся тебе назло.
Галя продолжила молча собирать вещи. Реакцию дочери она восприняла равнодушно. Никуда не денется, поедет. Ее больше заботило, как сообщить Брахе о переезде. Ведь они много лет проработали рядом, делились секретами, покрывали одна другую на работе, помогали по хозяйству, частенько вместе делали покупки, пару раз ездили вместе отдыхать в Эйлат.
Галина чувствовала себя предательницей. Как Браха справится одна, пока найдется подходящая замена? И кто позаботится о постоянных пациентах, кому укол, кому ингаляцию, кому просто пару слов, помочь попасть к врачу без очереди. А домашние визиты, сколько она их сделала, в любую погоду навещала больных, приносила лекарства из аптеки, уважаемый в городе человек. Почему она не может жить простой спокойной жизнью, как другие. Больной на голову муж, попытки забеременеть, тайна, которая будет мучить ее до самой смерти. В первые же дни в новой стране как будто здесь родилась, не колеблясь, пошла без знания языка работать. Пока дожидалась подтверждения диплома и получения права на работу, села за изучение языка, зубрила днями и ночами, чем поразила Браху, когда, придя в ту же поликлинику три месяца спустя, разговаривала правильно сложенными фразами, используя медицинские термины.
Орит в конце недели приехала в отпуск из армии.
Галина встретила дочку, как всегда, без улыбки, молча смотрела, как она выворачивает на пол содержимое рюкзака, половину из которого бросила в стиральную машину: два набора военной формы, нижнее белье, майки, носки.
Орит прошла в свою комнату, захлопнула дверь. Вышла из комнаты только к ужину
– Нам надо поговорить. – Галина посмотрела на дочь. Та молча ковырялась в тарелке. – Мне надо сказать тебе нечто важное. Оторвись, пожалуйста, от тарелки, посмотри на меня. Это касается тебя и Алона.
Орит бросила вилку на стол:
– Опять будешь морочить голову: он тебе не пара, найди себе другого. Я сколько раз тебе повторяла: он единственный для меня. Другого нет и не будет.
– Заткнись, закрой рот, – грубо сказала Галина.
Орит удивленно посмотрела на мать. Впервые в жизни та высказалась столь резко.
– Я не хотела говорить об этом, видит бог, сто раз я пыталась тебя отговорить от связи с Алоном, умоляла, мы переехали сюда, я думала, это поможет. Но в тебя вселился диббук, другого слова не нахожу. Ты, наверное, собираешься выйти за него замуж, не так ли?
Орит облегчено вздохнула:
– Мы с ним не говорили на эту тему, подожду, пока не закончу службу. Я уже говорила, что хочу поступить в Бецалель.
Во время поездки в автобусе она подобрала забытый кем-то каталог выставки в Тель-Авивском музее. Орит там никогда не была. Каталог поразил ее, она увлеченно рассматривала репродукции, прочитала объяснения под каждой картиной. В ней зажглась неведомая искра, она сошла на остановке «Каплан», дошла до музея и провела там несколько часов. Ошеломляющее открытие. Картины израильских и зарубежных мастеров – Шагал, Пикассо, Реувен Рубин. Она обязательно должна научиться понимать искусство.
Галина вздохнула. Сотни раз она откладывала этот разговор, надо было давно расставить точки над «і».
– Послушай внимательною, заранее предупреждаю: все, что я скажу – истинная правда, ни одного лживого слова. Не говори мне потом: я тебе не верю. Твой отец, которого ты не помнишь, он вернулся в Молдавию, что с ним там случилось, я не знаю. За все годы он не написал ни одного письма. Я пыталась выяснить, но в те годы это было невозможно. Только недавно, когда начала прибывать новая алия, я встретила знакомую из моего города. Оказывается, он окончательно свихнулся, вел себя неадекватно, его родители умерли, он постоянно обвинял в этом меня, еще когда жил здесь, и себя. Совесть его загрызла. В Молдавии его заставили выступать перед евреями, и не только, на собраниях, где он чернил Израиль, описывал, как здесь ужасно жить, как издеваются над новоприбывшими, как молодых ребят из России силой забирают в армию, где они гибнут как мухи, их семьи голодают и так далее. Теперь самое главное.
Мы с ним давно перестали вести семейный образ жизни, он потерял ко мне интерес как к женщине. – Она закашлялась. – Я была вынуждена госпитализировать его в психиатрическую больницу в Пардесии, поближе к сестре. В одну из ночей Кира попросила меня присмотреть за Алоном, у Розиного друга умерла мать, она не могла оставить его одного. Отец Алона Таль, постучал в дверь, я впустила его в квартиру…
Орит побледнела, она начала понимать, что сейчас услышит.
– Тогда это произошло между нами… Потом он приходил еще несколько раз. А потом я сделала анализ на беременность. Тот самый, который я ждала годами, еще там, в Молдавии, и здесь. Я не могла позволить себе сделать аборт. Тогда я привезла Мишу домой на несколько дней и заставила его заняться со мной любовью. Всего один раз. Теперь у меня было алиби. Вот такая история.
Галина ожидала услышать что угодно, но Орит, скрестив руки на груди, сказала:
– Это ничего не меняет. Мы все равно поженимся. Ведь Алон не знает об этом, так?
Кирьят-Ям. 2017 год
Галина и Алон
Есть люди, которые не меняются с годами. Галина осталась внешне почти такой же, какой он помнил, когда видел в последний раз. Она не ответила на приглашение на свадьбу, не позвонила поздравить, за прошедшие годы ни разу не поинтересовалась здоровьем внучки.
Алон безуспешно пытался понять причину подобного поведения.
На его вопросы Орит только пожимала плечами, уклонялась от ответов, старалась не вспоминать мать в разговорах. Посторонним говорила, что Галя больна, живет на севере, возле Акко.
Со временем Алону надоело спрашивать и интересоваться местонахождением тещи. Найти Галину оказалось почти невозможно. В справочнике «Безека» абонента под таким именем не значилось. Тогда он попытался найти ее через больничную кассу, посоветовали обратиться в профсоюз медсестер, только после объяснения, кто он такой и почему ему нужна Галина, обещали выяснить, но никто не перезвонил.
В конце концов он позвонил знакомому по армейской службе. Сотрудник Шабака через два дня послал ему уведомление с адресом и номером телефона.
Алон по лицу Гали понял: она в курсе произошедшего с Авивой. Прочла в газете, услышала по радио, рассказали знакомые. В Израиле принято публиковать фото и имена жертв
